Турция переживает самый глубокий экономический кризис с 2001 года. Но проблемы в стране начались задолго до «черного понедельника» 22 марта. Уход от западной модели экономики, череда управленческих ошибок и авторитарное правление президента Реджепа Эрдогана привели страну не просто к кризису, но к тяжелой экономической болезни, которая неминуемо повлечет за собой и политические последствия.
Утром 22 марта турецкая лира потеряла 15%. В течение дня ситуация немного стабилизировалась, но всё падение валюта отыграть не смогла и торгуется сейчас по курсу 8 за доллар. Обвалом лиры рынок отреагировал на указ президента Реджепа Тайипа Эрдогана, изданный в ночь с пятницы на субботу. Турецкий лидер отправил в отставку главу Центробанка Наджи Акбаля. Эрдоган был недоволен очередным повышением учетной ставки, которое должно было остановить двузначную инфляцию в стране. Вместе с ростом кредитных ставок в Турции замирает строительный бизнес – основной драйвер экономического роста последних 20 лет.
Кредиты и печатный станок
Турецкие экономические проблемы начались не в «черный понедельник» и даже не в 2013-м, когда планы правительства по застройке стамбульского парка Гези спровоцировали демонстрации, которые переросли в протесты на площади Таксим против авторитарного правления Эрдогана, тогда еще премьер-министра. Восемь лет назад массовые протесты завершили десятилетний период турецкой финансовой стабильности, когда доллар стоил 1,8 лиры.
В 1980-1990-х годах, то есть до Эрдогана, все правительства Турции поддерживали рост экономики за счет огромных внешних заимствований. Это приводило к большому разрыву во внешнеторговом балансе. Затем правительства принимали бюджеты, дефицит которых покрывался частыми эмиссиями — власти включали печатный станок. Это в свою очередь выливалось в двузначные инфляции и постоянные девальвации турецкой валюты. Этот метод экономического управления так и называли – «скольжение между двумя дефицитами», дефицитом бюджета и дефицитом внешнеторгового баланса.
Все это привело к кризису 2001 года, после которого пост министра экономики занял Кемаль Дервиш, бывший заместитель главы Всемирного банка по Ближнему Востоку и Северной Африке. Дервиш, американец турецкого происхождения, написал стандартный либеральный рецепт лечения турецкой экономики: усиление финансовой дисциплины, сокращение государственных расходов и приватизация госпредприятий.
Начало эры Эрдогана
Выборы 2002 года полностью переформатировали турецкое политическое поле. В прошлое ушли все правоцентристские партии, и в парламент вошли только новосозданная Эрдоганом «Партия Справедливости и развития» и самая старая партия страны – Республиканская народная, которую основал еще Мустафа Кемаль Ататюрк. У Эрдогана в Меджлисе сложилось не просто большинство, а почти конституционное большинство, что позволяло ему быстро проводить любые решения.
В первые годы правления правительство Эрдогана придерживалось рецептов Кемаля Дервиша. Независимость Центробанка от правительства была в списке обязательных требований. Эрдоган сделал ставку на совмещение экономических реформ с политическими. Начался процесс сближения с курдами, была ослаблена статья Уголовного кодекса «об оскорблении турецкой нации», по которой осуждали большинство турецких диссидентов. Эрдоган за год премьерства совершил более 150 зарубежных визитов, сообщая повсюду, что турецкая экономика открыта для всех инвесторов, а защита капиталов – главный приоритет его кабинета. Кроме того, в 2005 году начался переговорный процесс о вступлении в ЕС, что моментально привлекло деньги со всего мира. В результате за семь лет, к 2009-му году, ВВП Турции вырос с $3 тыс. на душу населения до $12 тыс.
Но уже в 2007 году начали проявляться первые признаки авторитаризма. Институты, которые призваны следить за прозрачностью рынков, становились все менее независимыми. Сначала правительство взяло под контроль комиссию по ценным бумагам, потом стало давить на крупные медиахолдинги: от регулятора, Совета по телевидению и радиовещанию, в их адрес посыпались миллиардные штрафы.
Протесты против авторитаризма 2013 года Эрдоган объяснил раскачиванием ситуации в стране некими внешними силами, заинтересованными в спекулятивных заработках на турецкой экономике. Появился термин «процентное лобби». Кто стоит за этими «процентными лобби», так и осталось неизвестным, но за эти годы от лидера страны откололись многие его соратники, в том числе экономисты с западным образованием, которых называют авторами турецкого экономического чуда нулевых. Среди ушедших – многолетний министр финансов Мехмет Шимшек, которого журнал Foreign Policy в 2013-м назвал лучшим министром финансов Европы; Али Бабаджан, возглавлявший министерства иностранных дел и экономики, а позже отвечавший в правительство за вступление в ЕС; бывший премьер-министр Ахмет Давутоглу и 11-й президент Турции, многолетний человек №2 в команде Эрдогана – Абдулла Гюль.
Авторы турецкого экономического чуда нулевых постепенно откололись от Эрдогана
Убыточные нацпроекты
В конце нулевых эффект от приватизации госсектора был исчерпан, наступил экономический кризис 2008-2009 годов, и правительство Эрдогана взялось за масштабные инфраструктурные проекты: третий мост через Босфор, третий Аэропорт на севере Стамбула, десятки новых аэропортов в провинциальных центрах, тоннели и дороги. Большинство этих проектов осуществлялись по модели концессии под государственные гарантии. Правительство гарантировало инвесторам минимальную ренту, что сильно ударило по бюджету. Многие работают в убыток и получают компенсации от турецкого правительства, размеры которых прописаны вовсе не в турецких лирах.
Один из ярчайших примеров инфраструктурного авантюризма – аэропорт Зафер в провинциальном центре Афьонкарахисар. Его минимальная рентабельность возможна при пассажиропотоке 4 млн человек в год. В 2015-м услугами воспользовалось меньше 200 тысяч пассажиров. Разницу в три миллиона пассажиров инвестору оплачивает бюджет. В 2015-м году сумма составила €5 млн. И это лишь один из пятидесяти подобных проектов! Потери бюджета от компенсаций – закрытая информация. Но, по данным депутата парламента от оппозиционной Республиканской Народной партии, в 2018 году бюджет заплатил подобным убыточным компаниям более $1 млрд.
Вся власть Эрдогану
В рецессию Турция вошла после попытки военного переворота в 2016 году. Жестко подавив переворот, Эрдоган заговорил о необходимости централизации власти и перехода к президентской модели правления. Заручившись поддержкой небольшой, но влиятельной в турецком обществе партии националистов Девлета Бахчели, турецкий лидер изменил конституцию, избрался президентом с неограниченными полномочиями и ликвидировал должность премьер-министра. Теперь правительство, возглавляемое главой государства, неподконтрольно парламенту.
Десятки крупных бизнесов в стране, владельцев которых обвинили в финансовой поддержке заговорщиков, национализировали. Но централизация не помогла Эрдогану спасти экономику, хотя до недавнего времени за неё отвечал зять президента Берат Албайрак. Недоверие западных инвесторов к новой турецкой политической модели Эрдоган планировал компенсировать свободными деньгами арабского мира, но отношения со странами Залива стали портиться после «арабской весны». Саудовская Аравия, ОАЭ, а также их богатые сателлиты Бахрейн и Кувейт находятся в состоянии экономической войны с Эрдоганом. Арабским монархам не понравилась активность турецкого лидера в мусульманском мире и, в частности, его ставка на «братьев-мусульман», которых ближневосточные монархии считают угрозой традиционному порядку в регионе. Единственным союзником Эрдогана остался Катар, но его инвестиций недостаточно для удержания турецкой экономики.
Единственным союзником Эрдогана остался Катар
Треск экономики
ВВП Турции к 2013 году превышал $1 трлн, а по результатам 2020 года турецкая экономика едва достигает $800 млрд. Турция приблизилась к опасной отметке – 19-я экономика мира при сохраняющемся тренде ставит под сомнение свое нахождение в G20.
С 2019 года Эрдоган назначает уже четвертого главу Центрального банка. Подобных потрясений у регулятора не было даже в неспокойные 1960-е годы. Президент обещал удешевить кредиты для бизнеса, а уволенный глава Центробанка позволил себе в марте поднять учетную ставку с 17% до 19%. Большинство независимых экономистов назвали этот шаг вынужденным для стабилизации курса, так как предыдущий инструмент – валютные интервенции – не спасли лиру. На интервенции Центробанк потратил почти $130 млрд своих валютных резервов.
Несколько лет назад Эрдоган предложил войти в свою антикризисную команду профессору Массачусетского университета, американцу армяно-турецкого происхождения Дарону Ажемоглу. Русскоязычному читателю он известен по бестселлеру «Почему одни страны богатые, а другие бедные». Аджемоглу отклонил предложение. Как и экс-глава государственного казначейства страны Махфи Эгильмез, Аджемоглу объясняет, что проблемы турецкой экономики в большей степени являются политическими. В 2018-м году в интервью тогда еще более или менее независимому и самому влиятельному изданию страны «Хюрриет» Аджемоглу пояснил, что проблема современных экономик — в популистах. Разрушение независимых экономических и политических институтов ведет к недоверию. А доверие остается главным активом в глобальном мире.
Нынешний экономический кризис в Турции разворачивается на фоне выхода Турции из так называемой Стамбульской конвенции (Конвенция Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием) и запрета прокурдской «Партии демократии народов». Одни эксперты считают, что Эрдоган собирается объяснить турецкому избирателю дальнейшее ухудшение уровня жизни в стране местью Запада и «процентных лобби» за борьбу с курдским терроризмом и защиту Эрдоганом «национальных скреп». Оптимисты уверены, что Эрдоган повышает ставки перед тем, как выйти на новый виток нормализации отношений с Западом – Байденом и Макроном, без которых турецкая экономика не сможет остаться на уровне, необходимом, чтобы оставаться кандидатом на вступление в Евросоюз.
В 2019-м Эрдоган и его политическая сила, выигравшие до этого 18 парламентских, президентских и местных выборов, включая два референдума, проиграли выборы мэров в Стамбуле и Анкаре: правые консерваторы утратили контроль над двумя главными мегаполисами страны. Теперь мэры этих городов становятся главными угрозами Эрдогану на предстоящих выборах в 2023-м.
Но если турецкому лидеру не удастся найти выход из нынешнего кризиса, который впервые с 2001 года соединил в себе все признаки экономической болезни – высокую инфляцию (15%), высокую безработицу (13%), дефицит бюджета и дефицит внешнеторгового баланса, то партнеры из маленькой партии националистов могут втянуть его в досрочную парламентскую кампанию. А, по нынешней Конституции Турции, досрочные выборы парламента предполагают и новые президентские выборы.
Турция переживает самый глубокий экономический кризис с 2001 года. Но проблемы в стране начались задолго до «черного понедельника» 22 марта. Уход от западной модели экономики, череда управленческих ошибок и авторитарное правление президента Реджепа Эрдогана привели страну не просто к кризису, но к тяжелой экономической болезни, которая неминуемо повлечет за собой и политические последствия. Утром 22 марта турецкая лира потеряла 15%. В течение дня ситуация немного стабилизировалась, но всё падение валюта отыграть не смогла и торгуется сейчас по курсу 8 за доллар. Обвалом лиры рынок отреагировал на указ президента Реджепа Тайипа Эрдогана, изданный в ночь с пятницы на субботу. Турецкий лидер отправил в отставку главу Центробанка Наджи Акбаля. Эрдоган был недоволен очередным повышением учетной ставки, которое должно было остановить двузначную инфляцию в стране. Вместе с ростом кредитных ставок в Турции замирает строительный бизнес – основной драйвер экономического роста последних 20 лет. Кредиты и печатный станок Турецкие экономические проблемы начались не в «черный понедельник» и даже не в 2013-м, когда планы правительства по застройке стамбульского парка Гези спровоцировали демонстрации, которые переросли в протесты на площади Таксим против авторитарного правления Эрдогана, тогда еще премьер-министра. Восемь лет назад массовые протесты завершили десятилетний период турецкой финансовой стабильности, когда доллар стоил 1,8 лиры. В 1980-1990-х годах, то есть до Эрдогана, все правительства Турции поддерживали рост экономики за счет огромных внешних заимствований. Это приводило к большому разрыву во внешнеторговом балансе. Затем правительства принимали бюджеты, дефицит которых покрывался частыми эмиссиями — власти включали печатный станок. Это в свою очередь выливалось в двузначные инфляции и постоянные девальвации турецкой валюты. Этот метод экономического управления так и называли – «скольжение между двумя дефицитами», дефицитом бюджета и дефицитом внешнеторгового баланса. Все это привело к кризису 2001 года, после которого пост министра экономики занял Кемаль Дервиш, бывший заместитель главы Всемирного банка по Ближнему Востоку и Северной Африке. Дервиш, американец турецкого происхождения, написал стандартный либеральный рецепт лечения турецкой экономики: усиление финансовой дисциплины, сокращение государственных расходов и приватизация госпредприятий. Начало эры Эрдогана Выборы 2002 года полностью переформатировали турецкое политическое поле. В прошлое ушли все правоцентристские партии, и в парламент вошли только новосозданная Эрдоганом «Партия Справедливости и развития» и самая старая партия страны – Республиканская народная, которую основал еще Мустафа Кемаль Ататюрк. У Эрдогана в Меджлисе сложилось не просто большинство, а почти конституционное большинство, что позволяло ему быстро проводить любые решения. В первые годы правления правительство Эрдогана придерживалось рецептов Кемаля Дервиша. Независимость Центробанка от правительства была в списке обязательных требований. Эрдоган сделал ставку на совмещение экономических реформ с политическими. Начался процесс сближения с курдами, была ослаблена статья Уголовного кодекса «об оскорблении турецкой нации», по которой осуждали большинство турецких диссидентов. Эрдоган за год премьерства совершил более 150 зарубежных визитов, сообщая повсюду, что турецкая экономика открыта для всех инвесторов, а защита капиталов – главный приоритет его кабинета. Кроме того, в 2005 году начался переговорный процесс о вступлении в ЕС, что моментально привлекло деньги со всего мира. В результате за семь лет, к 2009-му году, ВВП Турции вырос с $3 тыс. на душу населения до $12 тыс. Но уже в 2007 году начали проявляться первые признаки авторитаризма. Институты, которые призваны следить за прозрачностью рынков, становились все менее независимыми. Сначала правительство взяло под контроль комиссию по ценным бумагам, потом стало давить на крупные медиахолдинги: от регулятора, Совета по телевидению и радиовещанию, в их адрес посыпались миллиардные штрафы. Протесты против авторитаризма 2013 года Эрдоган объяснил раскачиванием ситуации в стране некими внешними силами, заинтересованными в спекулятивных заработках на турецкой экономике. Появился термин «процентное лобби». Кто стоит за этими «процентными лобби», так и осталось неизвестным, но за эти годы от лидера страны откололись многие его соратники, в том числе экономисты с западным образованием, которых называют авторами турецкого экономического чуда нулевых. Среди ушедших – многолетний министр финансов Мехмет Шимшек, которого журнал Foreign Policy в 2013-м назвал лучшим министром финансов Европы; Али Бабаджан, возглавлявший министерства иностранных дел и экономики, а позже отвечавший в правительство за вступление в ЕС; бывший премьер-министр Ахмет Давутоглу и 11-й президент Турции, многолетний человек №2 в команде Эрдогана – Абдулла Гюль. Авторы турецкого экономического чуда нулевых постепенно откололись от Эрдогана Убыточные нацпроекты В конце нулевых эффект от приватизации госсектора был исчерпан, наступил экономический кризис 2008-2009 годов, и правительство Эрдогана взялось за масштабные инфраструктурные проекты: третий мост через Босфор, третий Аэропорт на севере Стамбула, десятки новых аэропортов в провинциальных центрах, тоннели и дороги. Большинство этих проектов осуществлялись по модели концессии под государственные гарантии. Правительство гарантировало инвесторам минимальную ренту, что сильно ударило по бюджету. Многие работают в убыток и получают компенсации от турецкого правительства, размеры которых прописаны вовсе не в турецких лирах. Один из ярчайших примеров инфраструктурного авантюризма – аэропорт Зафер в провинциальном центре Афьонкарахисар. Его минимальная рентабельность возможна при пассажиропотоке 4 млн человек в год. В 2015-м услугами воспользовалось меньше 200 тысяч пассажиров. Разницу в три миллиона пассажиров инвестору оплачивает бюджет. В 2015-м году сумма составила €5 млн. И это лишь один из пятидесяти подобных проектов! Потери бюджета от компенсаций – закрытая информация. Но, по данным депутата парламента от оппозиционной Республиканской Народной партии, в 2018 году бюджет заплатил подобным убыточным компаниям более $1 млрд. Вся власть Эрдогану В рецессию Турция вошла после попытки военного переворота в 2016 году. Жестко подавив переворот, Эрдоган заговорил о необходимости централизации власти и перехода к президентской модели правления. Заручившись поддержкой небольшой, но влиятельной в турецком обществе партии националистов Девлета Бахчели, турецкий лидер изменил конституцию, избрался президентом с неограниченными полномочиями и ликвидировал должность премьер-министра. Теперь правительство, возглавляемое главой государства, неподконтрольно парламенту. Десятки крупных бизнесов в стране, владельцев которых обвинили в финансовой поддержке заговорщиков, национализировали. Но централизация не помогла Эрдогану спасти экономику, хотя до недавнего времени за неё отвечал зять президента Берат Албайрак. Недоверие западных инвесторов к новой турецкой политической модели Эрдоган планировал компенсировать свободными деньгами арабского мира, но отношения со странами Залива стали портиться после «арабской весны». Саудовская Аравия, ОАЭ, а также их богатые сателлиты Бахрейн и Кувейт находятся в состоянии экономической войны с Эрдоганом. Арабским монархам не понравилась активность турецкого лидера в мусульманском мире и, в частности, его ставка на «братьев-мусульман», которых ближневосточные монархии считают угрозой традиционному порядку в регионе. Единственным союзником Эрдогана остался Катар, но его инвестиций недостаточно для удержания турецкой экономики. Единственным союзником Эрдогана остался Катар Треск экономики ВВП Турции к 2013 году превышал $1 трлн, а по результатам 2020 года турецкая экономика едва достигает $800 млрд. Турция приблизилась к опасной отметке – 19-я экономика мира при сохраняющемся тренде ставит под сомнение свое нахождение в G20. С 2019 года Эрдоган назначает уже четвертого главу Центрального банка. Подобных потрясений у регулятора не было даже в неспокойные 1960-е годы. Президент обещал удешевить кредиты для бизнеса, а уволенный глава Центробанка позволил себе в марте поднять учетную ставку с 17% до 19%. Большинство независимых экономистов назвали этот шаг вынужденным для стабилизации курса, так как предыдущий инструмент – валютные интервенции – не спасли лиру. На интервенции Центробанк потратил почти $130 млрд своих валютных резервов. Несколько лет назад Эрдоган предложил войти в свою антикризисную команду профессору Массачусетского университета, американцу армяно-турецкого происхождения Дарону Ажемоглу. Русскоязычному читателю он известен по бестселлеру «Почему одни страны богатые, а другие бедные». Аджемоглу отклонил предложение. Как и экс-глава государственного казначейства страны Махфи Эгильмез, Аджемоглу объясняет, что проблемы турецкой экономики в большей степени являются политическими. В 2018-м году в интервью тогда еще более или менее независимому и самому влиятельному изданию страны «Хюрриет» Аджемоглу пояснил, что проблема современных экономик — в популистах. Разрушение независимых экономических и политических институтов ведет к недоверию. А доверие остается главным активом в глобальном мире. Нынешний экономический кризис в Турции разворачивается на фоне выхода Турции из так называемой Стамбульской конвенции (Конвенция Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием) и запрета прокурдской «Партии демократии народов». Одни эксперты считают, что Эрдоган собирается объяснить турецкому избирателю дальнейшее ухудшение уровня жизни в стране местью Запада и «процентных лобби» за борьбу с курдским терроризмом и защиту Эрдоганом «национальных скреп». Оптимисты уверены, что Эрдоган повышает ставки перед тем, как выйти на новый виток нормализации отношений с Западом – Байденом и Макроном, без которых турецкая экономика не сможет остаться на уровне,
Источник:
